Женщины не любят ждать [= Некоторые женщины не будут ждать ] - Эрл Стенли Гарднер

— Нет, конечно. Он хочет большего. Ему нужно, чтобы я с ним«работала».

— И что же я должен сделать?

— Дать мне совет.

— Скажите Селме, чтобы он катился к черту, — посоветовал я.

— Но у него же эти письма!

— Ничего у него с ними не получится.

— Почему вы так думаете? Он человек совершеннобеспринципный.

— А что он с ними может сделать?

Она на секунду задумалась.

— Он может продать их жене этого человека.

— А ее муж богат?

— Не миллионер, но все же.

— И жена хочет забрать все?

— Да.

— Если бы Селма хотел продать ей письма, он бы их уже давнопродал. И незачем ему было бы создавать себе столько проблем и идти на такиерасходы — плыть с вами на этом корабле. Кроме того, — продолжал я, подумав, —если бы он просто хотел шантажировать вас, ему достаточно было написать вам,чтобы вы пришли к нему до отплытия. Нет, за всем этим что-то кроется, иединственный способ об этом узнать — рассмеяться в лицо Селме и послать его кчерту. Пусть делает с письмами, что хочет.

Она задумалась.

— Наверно, вы правы, Дональд.

— Эти письма могут сильно вам навредить?

— Мне — нет, но этому человеку…

— Это вас очень волнует?

— Я хочу быть честной, только и всего. Его жена может в судепоминать меня как любовницу сколько угодно — я перенесу. Но по отношению кмоему другу я хочу остаться честной до конца, вот и все.

— Все это как-то бессмысленно, — сказал я. — Если Селма хотьчто-то понимает в шантаже, то ему надо было предложить купить эти письма либомужу, либо жене; вы самый несостоятельный покупатель из трех возможных.

Она кивнула:

— Это верно.

— Значит, у вас есть еще что-то, что ему нужно. Что же это?

— Не могу придумать ничего, что могло бы окупить путешествиев Гонолулу; сейчас, по крайней мере, ничего не понимаю.

— Тогда посылайте его к черту. Может быть, подстегнемсобытия и что-нибудь выясним.

— Спасибо вам большое, Дональд, вы мне очень помогли.

— А почему вы обратились именно ко мне? — поинтересовался я.

— Потому что мне нужен был совет.

— Но почему вы решили, что я могу вам его дать?

— Я же сказала, потому что я поняла, что вы умный человек.Ах, Дональд, что вы теперь будете обо мне думать?

— Что вы имеете в виду?

— Эти письма. Теперь вы, наверное, думаете, что я наглая,гадкая, порочная женщина!

— Я думаю, что вы просто женщина, — ответил я. Ее взглядпотеплел.

— Да, я женщина, — тихо проговорила она, — и я вам такблагодарна!

— Что вы, я для вас ничего и не сделал, — сказал я идобавил: — Пока.

— Дональд, вы просто золото, — порывисто произнесла она и,подавшись вперед, крепко и смачно поцеловала меня в губы.

Как раз в этот момент Берта Кул, очень озабоченная тем,чтобы растрясти набранный на корабле жирок, вышла из-за угла на первый кругсвоей вечерней мили.

И вот наступили последние сутки нашего плавания. В легкомвозбуждении, обычном для конца путешествия, пассажиры стали готовиться к скоройвысадке на берег.

В школе танца хула прошло последнее занятие. Под теплымсолнцем возле плавательного бассейна женщины самого разного возраста итемперамента, разного роста и веса, изрядно поднаторевшие в гавайском танце,готовились сдавать экзамены и получать дипломы. А на корме в полдень любителистендовой стрельбы собрались пострелять по тарелочкам.

Из багажных отсеков подняли дорожные сундуки и чемоданы.Путешественники собирали вещи, оживленно болтали, обменивались адресами,подписывали друг другу на память ресторанные меню и пассажирские карточки.

Теплый, бархатный воздух дышал очарованием тропиков. Забортом лениво перекатывались волны; из них то и дело выскакивали летучие рыбы идолго скользили над поверхностью воды, пока их не накрывало следующей волной.За кораблем, словно привязанный невидимой нитью, парил чернолапый альбатрос.

Я стоял у борта и любовался океаном. Мимо прошел СиднейСелма и посмотрел на меня с нескрываемым любопытством, словно в первый раззаметил. Норму Радклиф я практически не видел; лишь один раз, когда онапоявилась на палубе, Селма попытался заговорить с ней, но она резкоотвернулась. Берта подошла ко мне и встала рядом.

— Ах ты, негодник! — с восхищением прошептала она. Я обернулсяи поднял брови в немом недоумении.

— А еще делал вид, что у тебя ничего не получается. Это жнадо, как она на тебя набросилась! Я ведь говорила!

— Слушай, Берта, — спросил я, — ты обсудила со СтефенсономБикнелом детали нашего контракта?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду то, что именно мы должны делать.

— Мы должны защищать Мириам Вудфорд.

— От чего?

— От всего, что ей угрожает.

— И это все?

— Все. О Господи, как ноют мои ноги! Они совершенно нерассчитаны на сто шестьдесят пять фунтов нагрузки.

— Ты справилась с фруктами и конфетами?

Берта тяжело вздохнула.

— Наверно, я старею. Часть конфет пришлось отдать.

— Кому?

— Стюарду.

— А фрукты?

— Фрукты я съела. Почти все.

— Вот и замечательно.

— Но если ты еще раз выкинешь такой номер, — угрожающепрошипела Берта, — я тебе вышибу мозги. Так и знай, вышибу своей собственнойрукой.

— Кстати, — заметил я, — нам нужно вести себя поосторожнее. Мнеуже говорили, что, похоже, мы были знакомы до поездки.

— Не может быть!

Я печально кивнул.

— А почему ты вдруг спросил, что именно мы должны делать?

— Просто завтра мы выходим на берег и должны начатьработать.

— Тебе Норма что-нибудь рассказала?

— Нет, ничего особенного. — Я потянулся и зевнул.

— Ты, хитрый негодяй, наверняка что-то уже знаешь. — ГлазаБерты сердито сверкнули.